Снова увидев отца, я ощутил знакомое волнение. Батя стоял на пороге своего дома, такой же суровый и несгибаемый, как тридцать лет назад. В его глазах читалась та же твердость, что и в те лихие девяностые, когда он, молодой отец, брал на себя ответственность за семью в непростое время. Его руки, привыкшие к труду, крепко сжали мои плечи, и в этом жесте была вся его любовь — без лишних слов, но безграничная.
Воспитывая меня, он руководствовался принципами, знакомыми каждому советскому человеку: честность, трудолюбие, уважение к старшим. Его методы могли показаться строгими, но в них была мудрость поколения, прошедшего через испытания. Теперь, глядя на его поседевшие виски, я понимал: именно эта суровая школа жизни помогла мне стать тем, кто я есть. И в этом — его главная победа как отца.
